|
В психушке больные пили мои таблетки
Переиграв практически весь репертуар «Сатирикона», Федор Добронравов ушел из труппы, но вольным стрелком побыл недолго: был приглашен в Театр сатиры, где и играет уже несколько лет. Параллельно успевает сниматься. Впрочем, сейчас Добронравов отдает все силы театру, ведь на выпуске «Хозяйка гостиницы» Гольдони в постановке Ольги Субботиной, где Федор играет главную мужскую роль – Кавалера Р. Кажется, что в эпоху сериалов и антреприз невозможно встретить артиста, сохранившего понятия об актерской чести, но Добронравов именно такой. И неудивительно, что оба его сына – Иван и Виктор – пошли по его стопам, став артистами.
Вы уже играли «Хозяйку гостиницы» в «Сатириконе» у Райкина. Теперь ощущения другие?
– Это был совсем другой спектакль, пять лет мы его играли, мне очень он нравился. И теперь сложно, конечно – интонации другие, другая идея. Если там была чистая комедия, то здесь мы сделали Гольдони более драматическим. Гром прогремел среди ясного неба: Мирандолина жила-жила нормально, относилась к мужчинам весело, фривольно, а потом встретила человека, который груб и неуважителен к женщине, но она вдруг выделила его из толпы, всех ухажеров прогнала, серьезно в эту ситуацию встряла. Пьеса Гольдони замечательная, конечно.
Вы любите классическую драматургию?
– Да, она мне близка. Я люблю гротеск, люблю характерные роли, веселые. Были, конечно, разные роли – был и Шекспир, но был и Мольер. Любил «Мнимого больного» в «Сатириконе».
Уходя из «Сатирикона», вы думали, что опять придете к репертуарному театру?
– Нет. Я не умею показываться и кастинги проходить. Мне просто позвонил Ширвиндт и предложил идти в труппу. Я еще сказал тогда – «Может быть, на разовые»? Он говорит – «В таком случае мне надо театр закрыть, если все будут на контрактах».
Но тем не менее на съемки вас отпускают без проблем?
– Проблемы всегда будут. Как выходить из них – это вопрос. В Театре сатиры к работе в кино лояльно относятся, прекрасно все понимают.
Не могу не вспомнить вашу недавнюю работу с Сергеем Урсуляком в «Ликвидации». Это кино, которое продолжило историю вашего сотрудничества.
– Я Сережку знал еще тогда, когда он работал артистом «Сатирикона» – к тому времени, как я приехал в Москву, он уже был в худсовете, играл в лучших спектаклях. А потом он стал снимать кино и звал меня на роли, где я мог быть полезен. Началось все с «Русского регтайма», потом были «Дачники» («Летние люди»), «Сочинение ко дню Победы». С ним работать настоящее счастье! На съемках «Ликвидации» я тридцать два раза летал туда и обратно. Поначалу у нас были планы снять натуру в Одессе, а кабинеты в Москве, но не сложилось. Уже начался сезон в театре, и я жил так: играл спектакль, садился в самолет, летел в Киев (Одесса не принимала из-за туманов), в Киеве прыгал в машину, которая везла меня шесть часов до Одессы, снимался в нужных сценах, и меня везли обратно в Киев, из Киева я летел в Москву, где играл спектакль, а потом опять ехал в аэропорт. Иногда я приезжал в Одессу ради пятнадцати минут крупного плана. Так что, искупаться в море мне удалось один раз за весь съемочный период, который длился семь месяцев. Но Урсуляк умеет сделать так, что артисту комфортно: к нам приезжали разные актеры и через пять минут работы на площадке говорили: «Как у вас хорошо…» Он умеет разрешить или запретить то, что считает ненужным, не обижая артиста. Урсуляк умеет сделать так, что мне потом кажется – это я придумал.
Каков процент удачи должен быть в жизни хорошего актера?
– Удача всегда всем дается с довольно точно прогнозируемой периодичностью, и надо к этой удаче быть готовым. Фортуна крутится, как любая планета во Вселенной – и вот когда она к тебе лицом, а ты не готов к этому, она проворачивается и нужно ждать следующего витка.
Вы хотели, чтоб ваши сыновья шли по вашим стопам?
– Честно говоря, нет. Мы с женой так помытарились: общежития, съемные квартиры, неотапливаемые флигеля, работа дворником, чтоб детей взяли в детский сад, ведь иначе без прописки никак. Приехали в Москву – Иришка (жена) работала судомойкой, чтоб детей взяли в школу. Потом узнали, что у нее высшее образование и перевели в воспитатели. В общем, нам было сложно. И сказать детям «Идите туда!» было бы нехорошо. Я пытался отговаривать, убеждал, что есть масса других хороших профессий. Витюшка мог замечательно бы заниматься музыкой или языками – он великолепно знает английский. Через неделю пребывания в Америке он так копирует акцент, что американцы не верят, что он русский.
С Иваном вы снимались в сериале «Кадетство»…
– Мы не пересекались с ним в кадре. Конечно, пытался давать советы, но у нас с ним профессиональные отношения завязались гораздо раньше – со времен сатириконовского спектакля «Слуги и снег». Он жутко обижался, плакал, когда я ему, девятилетнему, ставил тройку с минусом. И в следующий раз он старательно исправлял ошибки. Потом я уже ездил к нему на съемки «Возвращения»…
Как вы относитесь к современной драматургии?
– Хорошо. Если это хорошая вещь, если это не безвкусно.
У вас есть критерии отбора?
– У меня два раза в жизни были столкновения, когда Фоменко ставил «Великолепного рогоносца» Кромелинка. Я тогда прочел пьесу и ужаснулся: там есть вещи, которые я не принимаю. Но обаяние и профессионализм Петра Наумовича, который сказал «Ребята, ничего страшного у нас не будет!», победили. Спектакль оказался великолепным. А сейчас попадаются такие пьесы… Я не могу переступить через себя и сыграть в них, обязательно надо иметь в себе свой кодекс чести. Дело в том, что у нас понятие чести последнее десятилетие сильно деградировало. Приходится объяснять очевидные вещи. Например, в процессе работы над программой «Шесть кадров» приходится спорить со сценаристами и убеждать их, что нельзя смеяться над участниками Великой Отечественной войны, над священниками, нельзя наступать на хлеб. Давайте определим границы! Легче и быстрей писать, когда все дозволено, это верно. Вседозволенность – это неинтересно, нечего преодолевать, где труд, где борьба?
А кто ж виноват?..
– Влияние Интернета, наверное. Интернет – это помойная яма, где есть жемчуг и золото, но и помоев немеренно. Я не гадалка и не волшебник, я не могу прогнозировать, но мне кажется, что наши правители уже несколько десятков лет делают ошибки. Много было сделано хорошего, но в детском воспитании пропущено лет двадцать: не снимаются сказки, «Союзмультфильм» приведен в жутчайшее состояние. Я до сих пор ершовские сказки, которые детям читал, наизусть помню, но уже в те времена я не мог им закрыть глаза, чтоб они не видели идиотские американские мультфильмы по телевизору. Родиться во времена перемен – самое страшное проклятие древних. Честь и честность раньше были основными понятиями, а сейчас ушлому человеку ничего не стоит обмануть окружающих.
По сути, «Хозяйка гостиницы» как раз об обмане…
– В последнем монологе Мирандолина говорит – «Друзья мои, никогда не играйте чувствами!» Если зритель уйдет из зала задумавшись, будет замечательно. На спектакле «Как пришить старушку» 1250 плачущих людей аплодируют в финале – это дорогого стоит. Мне недавно один человечек рассказал притчу: пришел один человек в магазин, а за прилавком стоит Бог. И человек говорит: «Господи, можно у тебя взять счастья, добра, здоровья?» Тот говорит: «Конечно!» и протягивает ему маленькую коробочку. Человек удивляется, что коробочка такая крошечная, а Бог отвечает: «Разве ты не знаешь? В моем магазине продаются только семена». И если семечко театра очищающее, светлое и дающее надежду – это прекрасно. Я уверен, что театр призван возвышать.
Источник: Анастасия ТОМСКАЯ, Театральные Новые Известия
|