|
Алена Яковлева: «Я выкрала свои документы с журфака и отнесла их в театральный»
Если описать в одной книге все роли, сыгранные Аленой Яковлевой, то получится настоящая энциклопедия женских характеров. Актриса привыкла к тому, что поклонники обращаются к ней по именам ее героинь либо часто сравнивают ее с ними. Впрочем, в актерской профессии есть и другие издержки, о которых Алена ЯКОВЛЕВА рассказала в интервью «Новым Известиям».
– Недавно по одному из центральных каналов начали показывать сериал с вашим участием, но вдруг его неожиданно сняли с эфира с формулировкой «не собрал должной аудитории и не оправдал рейтинговых надежд». Что скажете о таком повороте событий?
– В этом сериале я играла бывшую жену погибшего человека – роль небольшая. Сериал неплохой. Там много хороших артистов снимались. Настоящую причину, из-за которой сериал снят с эфира, на самом деле не знает никто. Но довольно часто в том, что происходит с сериалами, виноваты его создатели. Во-первых, они не всегда подбирают интересный литературный материал, а во-вторых, условия съемки не предполагают глубину погружения в роль. В общем, сериалы – это обычная ремесленная работа. И обходятся с сериалами не как с произведением искусства, а как с неким продуктом. Но я всегда подчеркиваю: если у ремесленника есть талант, то он все равно рано или поздно создаст прекрасную вещь.
– Как же тут создать «прекрасную вещь», когда у актеров порой просто нет возможности погрузиться в роль: сумасшедший ритм съемок сериалов и прочее…
– Согласна. Одни и те же артисты кочуют из сериала в сериал. Где уж тут найти время для серьезной работы над ролью?! Собственно, этого от них никто не ждет и требует.
– Выходит, что, соглашаясь сниматься в сериале, актер получает разрешение не напрягаться?
– Я могу говорить только о себе. Наверное, некоторые именно так и делают, но я не привыкла разграничивать сферы деятельности: театр – это искусство, а сериалы – для заработка. Зритель ведь зачастую один и тот же. Зачем перед ним позориться? Не надо забывать, что и сам однажды увидишь себя на экране и станет стыдно.
– Вы часто отказываетесь от ролей в сериалах?
– Отказываюсь, если материал совсем уж плохой. Есть артисты, которым хватает работы в художественном кино, но я не избалована подобными предложениями. Потому и переиграла в сериалах целую галерею женщин – прокуроров, следовательниц и стервозных жен. А роль матери я играла, наверное, раз десять: мать-героиня, жестокая мать, безразличная, бомж, молодая мачеха. Недавно уже и бабушку сыграла. Но я стараюсь каждый раз разобраться в своих героинях, ведь у каждой из них совершенно особая судьба. Одну бросил муж, другая сидела в тюрьме, третья стерва не от хорошей жизни и так далее.
– Ваша Мадам де Круаль в «Возвращении мушкетеров» тоже стерва?
– Она очень похожа на современную женщину: надо убить – убьет, украсть надо – украдет, соблазнить – соблазнит. Мне не очень хотелось играть такой жесткий, циничный образ, но режиссер меня убедил. Единственное, чего мы добавили, – немножко иронии и юмора, потому что я без этого не умею работать.
– Погодите, вы считаете, что современные женщины идут на все, если это действительно надо?
– Да, если это надо для того, чтобы накормить ребенка, помочь близкому и дорогому. Я и сама часто оставалась в ситуациях один на один с проблемой. И рассчитывать было не на кого. К сожалению, мне не повезло: мужчины, которые появлялись в моей жизни, только создавали проблемы, а решать их приходилось мне самой.
– В Театре сатиры вы работаете 25 лет и сыграли много ролей, о которых иные актрисы могут только мечтать. А чего вам не хватает?
– Трудно сказать, потому что с театральными ролями мне везет гораздо больше, чем с ролями в кино. Это ведь театр – здесь в основу каждого спектакля положено литературное произведение, а значит, и работа над образом проходит более изощренно, чем в сериале… В студенческие годы я часто играла характерные роли. Мне часто предлагали роли комических старух. Я привыкла к сложному гриму, приделывала себе то нос, то уши, то хромала. Когда я только начала работать в Театре сатиры, то попала в спектакль к Андрею Миронову «Тени» по Салтыкову-Щедрину. Это была его последняя режиссерская работа. Я играла провинциалку, которая приезжает покорять Москву. Ничего сложного, никаких приклеенных носов. И для меня эта роль оказалась самой трудной, потому что меня не научили пользоваться собственными силами.
– Что это означает?
– Это означает, что надо внутри себя искать все изобразительные средства для создания образа, а не прибегать к помощи грима. Силы ведь есть у каждого, но их надо вытащить наружу. А я всегда была очень зажата. И педагоги театрального училища очень усердно пытались меня раскрепостить.
– Помимо театрального училища вы окончили еще и факультет журналистики. Журналисты тоже ведь народ не робкий. Откуда тогда эта зажатость?
– У меня были очень строгие родители, особенно мама. Я всегда хотела быть артисткой, но даже заикнуться об этом не могла. И безропотно пошла на журфак МГУ. Профессия журналиста меня совсем не привлекала, а фотографировать я любила. К тому же в группе фотожурналистов было много мальчиков. Но мама сказала: «Ты что, собираешься таскать тяжелую аппаратуру и возиться с реактивами?! Руки будут постоянно грязные». Тогда я пошла на собеседование в группу телевидения. Но мне там сказали: «Ваша внешность будет отвлекать зрителей». С радио тоже ничего не вышло. На редакционно-издательском отделении были одни девочки. В результате я оказалась в газетной группе. Сразу же пошла в студенческий театр МГУ, тогда им руководил Роман Виктюк. А после 3-го курса подговорила знакомого аспиранта выкрасть мои документы из деканата и пошла сдавать экзамены в училище имени Щукина.
– А что мама?
– Мама попросила своего знакомого, который преподавал в этом училище, прослушать меня, чтобы понять, есть ли у меня хоть какие-нибудь актерские способности. Знакомый послушал и сказал: «Если на вступительные экзамены придут двенадцать Ермоловых, то мы Алену не возьмем. А если всего одиннадцать, то возьмем». И видимо, «Ермоловых» пришло одиннадцать, потому что меня взяли. В результате я окончила два вуза, защищала два диплома.
– Вам очень повезло, поскольку на журфаке МГУ преподавали в то время удивительные люди, каждая лекция – великолепный спектакль…
– В «Щуке» тоже были удивительные учителя. Я все время думаю, что надо бы собраться с кем-нибудь и описать то время, тех учителей, студенческую жизнь. Сейчас тоже немало прекрасных педагогов, но общий уровень упал и очень заметно.
– Сейчас на второй курс Щукинского училища перешла ваша дочь Маша. Вы этому рады?
– Я рада, что Маша нашла себя. Я не особенно хотела, чтобы она была актрисой. Но дочь все время крутилась в театральной среде, потом ее пригласили сниматься в нескольких сериалах, потом она прошла кастинг в сериал «Кармелита» – и все стало ясно. В прошлом году она поступила на курс к Павлу Любимцеву. Я предупреждала Машу, что будет трудно, будут говорить, что тебя никогда не отчислят, потому что у тебя такая семья. У Маши в семье три народных артиста (помимо мамы звания народных артистов у дедушек – Юрия Яковлева и Михаила Козакова. – «НИ»). На первом курсе ей было сложно, какие-то вещи не давались. Она, например, не могла быстро заплакать. И только ленивый не сказал, что она на особом положении. Но Маша не сдавалась. Я наблюдала за ней на съемках «Кармелиты». Часто сложнейшие сцены она играла легко, а с какими-то простейшими эпизодами не могла справиться подолгу. Но все это поправимо, многое ведь приходит с опытом.
– Современные студенты театральных вузов отличаются от студентов вашего времени?
– Дети совершенно другие. И дело даже не в том, что есть компьютеры и Интернет. Меня поражает, что на Машином курсе почти нет романов. Это странно, мальчики какие-то не активные.
– А на кого Маша похожа?
– Иногда мне кажется, что она больше похожа на родственников своего отца Кирилла Козакова: у нее такие же, как и у них, миндалевидные глаза, четкие черты лица. Но когда смотрю на фотографии, где я маленькая, то вижу, что я и Маша – одно лицо.
– Сейчас у вас много ролей в родном театре?
– Я играю в четырех спектаклях – «Распутник», «Слишком женатый таксист», «Таланты и поклонники» и «Homo эректус». В прошедшем сезоне у меня не было новых ролей. Но вот в следующем уже запланирована новая роль в спектакле по пьесе Теннеси Уильямса «Между светом и тенью». Ставить спектакль будет Юрий Еремин. А моим партнером в спектакле будет Александр Ширвиндт. Я давно мечтала о том, чтобы сыграть в пьесе Уильямса. Даже сама подавала заявку Александру Анатольевичу, но он мое предложение не принял.
– Почему?
– Возможно, потому, что такие пьесы не очень соответствуют направлению театра. Этот драматург нетрадиционен для нашего театра. Считается, что у Театра сатиры иное лицо. Наверное, сейчас руководство театра изменило свой взгляд на репертуар. Я люблю наш театр, но мне кажется, что на слепой преданности традициям далеко не уедешь.
– А какая драматургия вам нравится?
– Не люблю спектаклей, где надо все объяснять, иначе ничего не поймешь, почему заклеены уши, закрыты рты, завязаны глаза. Вот эта заумь не для меня. Люблю мюзикл. Я вообще человек танцующий, поэтому люблю музыкальные спектакли.
– У вас есть список ролей, которые мечтаете сыграть?
– Есть, но я ни за что не скажу, какие роли в этом списке.
– А вот из-за того, что накапливаются неосуществленные творческие планы, а время идет, не возникало желания самой заняться режиссурой?
– Нет, режиссером я становиться не хочу. Мне не интересно разбирать все роли, придумывать и предлагать какое-то свое решение, искать сверхзадачу. Мне интересно идти за режиссером. Я люблю слушать, а не говорить. Я не люблю спорить с режиссером. И вообще, считаю, что спорят только те артисты, которые не понимают, что делать, или не знают, как делать. Если тебе все ясно и ты можешь это сделать – делай, покажи. А там видно будет.
Автор: Людмила Привизенцева, Сайт: Новые Известия
|