| Марина Давыдова, "Яковлев Юрий - Не лежит душа к Шекспиру"
25 апреля Юрию Васильевичу Яковлеву исполняется 80 лет. Трудно сказать, чего больше в этом вальяжном московском барине, интеллигенте без страха и упрека - мудрости или витальности. Еще труднее предугадать, какой гранью своего таланта он блеснет на сцене.
В нем ведь сочетаются легкий комедийный дар и трагический темперамент. Он был и героем-любовником, и героем-неврастеником, и стариком Панталоне. Не о таком ли многогранном артисте грезил когда-то Евгений Вахтангов? С обозревателем "Известий" Юрий Яковлев беседует в квартире великого режиссера. Он временно здесь живет.
вопрос: Вам когда-нибудь прежде доводилось обитать в этой квартире?
-ответ: Нет, никогда. Просто у меня, в моей собственной квартире, ремонт. Все время потолки текут. И ванна - как только набирается больше половины, протекает. А внизу живет семья Тихона Николаевича Хренникова. Представляете, как неудобно? Впрочем, если бы этого ремонта не было, его стоило бы придумать. Пожить в квартире Вахтангова - это же счастье.
в: Дух гения не навещает?
-о: Дух пока не навещает. Но вообще странные звуки раздаются. Нет-нет, я не шучу. Я не мистик, не оккультист. Но что-то такое колобродит.
в: Еще бы... Он вас просто обязан навещать. Вы ведь редкий артист, который всю свою жизнь проработал в одном и том же театре - его имени.
-о: Да. Считайте - 60 лет.
в: Никогда не хотелось оттуда сбежать?
-о: Был момент, когда меня не то чтобы приказным порядком... но, в общем, была нехорошая история. В самом начале 80-х меня фактически забыли. Я просто доигрывал старые спектакли. Ничего не репетировал. Я тогда часто болел... ну, неважно. И на меня посыпались предложения со стороны. Сразу Олежка, Олег Ефремов: "Юрк, весь репертуар твой". Потом Михаил Иванович Царев: "Юрочка, чего вы хотите? Я вам предлагаю войти в такие-то спектакли. Вместо Никиты Подгорного, вместо того-то и того-то. А какую хотите премьеру? Все что угодно. Малый театр к вашим услугам".
в: И вы устояли перед такими соблазнами?
-о: Устоял.
в: Но почему? Вы не можете уйти из этих стен? От этой эстетики?
-о: Я от прошлого своего не могу уйти. От имен, которые уже вошли в мою плоть и кровь, - Цецилия Мансурова, Щукин, Толчанов, Симонов, Алексеева. Они все во мне. Я же еще со школьных лет бегал к ним. Они два года играли в переулке Садовских, когда приехали из эвакуации, а я жил у Покровских ворот. И бегал в этот театр. Мне словно на роду было написано в нем оказаться.
в: Вы же отнюдь не сразу пришли в Щукинское училище. Поступали во ВГИК, но не прошли, а до этого хотели на юридический, а до этого поработали в гараже при посольстве США...
-о: В том-то и дело. У меня извилистый путь. Но приход в Вахтанговский был словно бы предопределен.
в: Рука провидения?
-о: Я называю это интуицией. Думаю, мною руководит не разум, не сердце, а именно интуиция. Я доверяю только ей - и в жизни, и в работе над ролями, и она меня ни разу пока не подвела. Мне почти все приходило во сне - решение спектаклей, ролей. Я вдруг понимал: то, что предложил Женька (Евгений Симонов, долгие годы главреж Театра им. Вахтангова. - "Известия"), никуда не годится. Словоблудием он отличался изрядным. "Запор мыслей, фонтан слов", - это его фраза. Ну, запора мыслей, может, у него и не было, но фонтан слов был совершенно неутихаемый. И я старался не утонуть в нем. Я интуитивно понимал: надо иначе идти. Другой дорогой. Сейчас направо, а потом сразу за угол.
в: У вас не возникало конфликтов с режиссерами из-за этой вашей "интуитивности"?
-о: А как же. Со всеми были конфликты. Но я всегда побеждал. Я говорил: "А давайте теперь так попробуем. Не жалко тратить пленочку на дубль?".
в: Вы наверняка знаете, что многие фразы, произнесенные вами, - не в театре, правда, а в кино - стали крылатыми. По каким-то опросам самой популярной киноцитатой является ваше: "Требую продолжения банкета" из "Ивана Васильевича...".
-о: Ой, господи, да из таких фраз можно сборник составить. Куда же без импровизации? Я же родом из "Принцессы Турандот", а там сплошная импровизация. Там все на этом стоит. Я вообще не могу два спектакля сыграть одинаково. Мне все время надо что-то придумывать.
Я вспоминаю, как в Москву в 1950-е приехал "Гамлет" Питера Брука с Полом Скофилдом. Я смотрел его трижды. Гастроли проходили в Театре Маяковского. И я никогда не забуду интонацию Скофилда. Она до сих пор у меня в ушах. Первый спектакль - так интересно... (С некоторым завыванием) To be or not to be? Потом второй спектакль - та же интонация. Третий. Совершенно то же самое. Все прекрасно, но я понял, насколько русская школа выше. Ну не могу я себе позволить в "Насмешливом счастье" в сцене с Юлией Борисовой сыграть так же, как играл в прошлый вечер. Мне это противопоказано. У Скофилда все было зафиксировано раз и навсегда. А во мне импровизационное начало живет и вне "Турандот". Я сел за гримерный столик, и во мне уже зашевелилось что-то хохмаческое, хулиганское.
в: Сколько себя помню, в спектаклях вашего театра все время пытались отыскать некое загадочное "вахтанговское начало". Вот это хороший спектакль, но без "вахтанговского начала", а это плохой, но с "вахтанговским началом". Что это такое в конце концов? Вы понимаете?
-о: Да этого никто не знает. Ни в одной книге я ничего толком не прочитал. Вроде бы - проникновение во внутренний мир персонажа при яркой театральной форме. Но Вахтангов гораздо шире, глубже и масштабнее, чем это "турандотистое" представление о нем. Он был мистик, он ставил "Дибука". Он пришел к "Турандот" прихотливым путем. Он же начал с Чехова, с "Потопа", с "Каина". С каких-то вещей глобальных, метафизических. И вдруг Гоцци. Вдруг такой зигзаг. Он, конечно, сумасшедший был - как всякий гений.
в: В таком случае вы истинный вахтанговец. Ваша актерская судьба - это ведь тоже совмещение несовместимого. Ну как же так: артист, сыгравший князя Мышкина, с наслаждением и органично играет в водевилях. Вы что, какие-то разные кнопки в себе нажимаете?
-о: Почти угадали. Я как приемник. Повернул ручку на миллиметр - и вдруг вместо классической музыки заиграл джаз. Поворот - и я настраиваюсь на "Гусарскую балладу". Потом р-раз - Чехов. То есть весь организм настраивается на определенную волну.
в: Я знаю, что Чехов ваш любимый автор. Это довольно сложно угадать, вспоминая вашу актерскую биографию. Вы ведь очень редко играли в чеховских произведениях.
-о: В том-то и дело. Ефремов в той исторической беседе сказал мне: "Юрка, Чехов весь твой". И у меня сердце заколотилось. Я ведь за всю жизнь сыграл у Чехова только Тригорина и Сорина. И всё. Вахтанговский театр - это же не театр Чехова. Чехов - совершенно трагический автор. Не комедийный, не лирик. В нем жесткость. Стоическое мировоззрение перед лицом какого-то отчаяния. В нем такие экзистенциальные бездны разверзаются. В самом деле, как это сочетается во мне - Чехов и "Турандот"?!
в: Кто-то из великих сказал: "Я достаточно велик, чтобы вместить противоречия". А есть автор, которого вы на дух не принимаете?
-о: Я сейчас скажу, только вы не пугайтесь. Это Шекспир. Спросите меня: "Вы хотели бы сыграть Гамлета, Ричарда, Макбета?". Не-а! Ни за что. Не лежит душа. Я его не чувствую. Вот в комедиях шекспировских играю с удовольствием. Я в "Много шума из ничего" играл Киселя. Мне было 24 года, а ему - 400 лет. Я так придумал. Я решил, что это то же самое, что Панталоне, только в шекспировском обличье. В 24 года очень увлекательно играть глубоких стариков.
в: У вас возникало когда-нибудь ощущение, что все, что вы делаете, совершенно бессмысленно?
-о: Когда-то давно, в сорок с небольшим лет, у меня случился кризис. Это произошло на гастролях в Германии. Я еле-еле довел их до конца. Я вдруг подумал: зачем все это - выходить на сцену, какие-то слова говорить, какого-то другого человека изображать. Что это за кривляние. И самое интересное, что это случилось на гребне успеха. Это был рубикон, который я перешел с колоссальным напряжением. И слава богу. Потом было столько интересных работ... Но артист и вообще творческий человек почти с неизбежностью переживает такой кризис. Он бывает очистительным.
И с каждой отдельной работой тоже случается порой кризис. Но тут важно как раз вовремя уйти, а не остаться. Два года назад я отказался играть мой любимый спектакль, который поставил Петр Наумович Фоменко, - "Без вины виноватые". Мою любимую роль Дудукина. Вдруг в какой-то момент я понял, что спектакль уже не может идти. Он умер. Знаете, как спектакли умирают? Из них душа уходит. На него до сих пор приходит публика. Аплодируют. Но у партнеров уже глаз холодный. А я не могу так играть. Во мне сразу все тухнет. Юлия Борисова и Людмила Максакова все еще держатся за этот спектакль. Может, они в другом самоощущении. Не знаю... Я не могу. Импровизировать не могу. Интуиция ничего не подсказывает.
в: Вы живете в надежде, что какая-то следующая работа заставит испытать тот же восторг, какой был когда-то на "Без вины виноватые"?
-о: Нет. Уже нет. И это хочу сыграть, и то... но уже не могу. Уже не имею права. Нет уже ресурсов, нет душевных сил, сердечных. Хотя я здоров как бык. Вот только хожу плохо. А что-то ушло. Но подождите, подождите. Мы не на этом закончим... Я до вашего прихода сидел и повторял текст. Мне завтра Сорина играть в "Чайке". Там в разговоре с Треплевым он вдруг произносит странную фразу: "Без театра нельзя". Причем произносит ее ни с того, ни с сего. И она засела у меня гвоздем в мозгу. Я никогда специально не интонирую фразы. Я играю куском. А тут я споткнулся о нее и начал интонировать. Она отдельная совершенно. Недавно на гастролях - в Сургуте, кажется, - я так сынтонировал... правильно. И вдруг аплодисменты. Это было только один раз. Ни до, ни после больше не повторилось. Но теперь эта фраза для меня девиз, эпиграф ко всей моей жизни. Устал - не устал... Без театра нельзя! Источник: Марина Давыдова,
"Известия"
|
