| Екатерина Вилкова: «Там, где деньги, меньше счастья »
Катю Вилкову называют русской Умой Турман за некоторую внешнюю схожесть с голливудской дивой. Катя востребована кинематографом: «Тиски», «Стиляги», «Черная молния», «Книга мастеров», «Ёлки». С 3 февраля в прокат вышла новая молодежная комедия «На крючке». Героиню Вилковой бросил жених, в отместку она решает получить олигарха.
Постельная сцена далась мне тяжело
– Катя, ваша героиня, дабы захомутать олигарха, мчится за ним на край света. А вас лично никогда не интересовал рейтинг самых богатых людей?
– Нет, я не покупаю журналы типа Forbes, мне они кажутся неинтересными. А насчет «захомутать олигарха»… По-моему, мужчина должен быть мужчиной прежде всего. Неважно, с толстым он кошельком или с тонким.
– Вы лукавите.
– Нет, это правда. Для меня мужчина – это тот, кто не станет жить за твой счет, не будет альфонсом. А все остальное неважно. Любая женщина хочет простого женского счастья, а оно не измеряется деньгами. Вы знаете, как правило, там, где больше денег, гораздо меньше счастья. Силы уходят на другое.
– Несколько лет назад в одном интервью вы сказали, что приехали в Москву вслед за мужчиной. Сейчас вы способны на такой подвиг?
– Надеюсь, что способна. Кто не рискует, тот не пьет шампанское – либо всё, либо ничего. Полумеры страшнее, в какие-то моменты я предпочитаю крайности. В моем представлении мужчина должен вести, а женщина – вестись. Слушаться своего мужчину – это истинное призвание женщины.
– С такой профессией это непросто.
– Не знаю. Это зависит не от профессии, а от человека. Бывают более строптивые девушки – библиотекарши, например. Кому-то нравятся женщины в черном, кому-то – в красном, а кто-то любит хомячков…
– Актерская профессия же подразумевает не только частые расставания, но и ревность. Ваш мужчина давно должен вас приревновать к Максиму Матвееву. В трех картинах он был вашим партнером. В одной вы даже поженились.
– С Максом у нас уже четыре совместные картины. Он мой самый любимый партнер по работе. Он лучший. Максим знает все мои слабые, больные места, все мои выигрышные стороны. Мне кажется, что я тоже знаю его… чуть-чуть. У нас дружба с ним еще с института.
– Лизе Боярской тоже впору ревновать мужа к вам, тем более что в картине «На крючке» у вас с ним постельная сцена.
– Когда есть доверие, то все остальное – ерунда. У меня есть друзья, которые не доверяют друг другу, даже будучи вместе. А что до постельной сцены, то она мне далась тяжело. Мы то и дело бились голыми коленками о шершавые доски, это довольно больно. А еще у меня была эротическая сцена с Костей Крюковым. Съемки проходили под водой.
– Вы серьезно относитесь к своей работе? Верите, что фильмы, в которых вы снимаетесь, будут смотреть ваши внуки?
– На этот счет я пессимист. Порой нам кажется, что мы – творцы, создаем что-то бессмертное. Но смею вас заверить, ничего не останется в истории. Все уйдет, как в песок, даже прекрасные фильмы великих режиссеров.
У нас в кино нет ничего великого
– Неужели?!
– Многие некогда великие картины сегодня смотреть уже нельзя – там другой ритм. Недавно, например, пересмотрела картину «Весь этот джаз». Гениальное кино? Да! Но наши современники разговаривают уже на другом языке.
Сними сейчас абсолютно такое же кино, как «Служебный роман» или «Любовь и голуби», – даже если это будет точная копия, его не будут смотреть. Даже если найти хороших артистов, которые сделают то же самое – не будет это смотреть современный зритель. Фильмы Феллини были гениальны, даже сверхгениальны – в свое время.
– Эк вы хватили. Феллини по сей день величина.
– Ну да, его картины пересматривают, но не с целью получить что-то новое от кино. Смотреть его кино – это так же, как перечитывать классическую литературу, великие книги. Для самообразования. Что-то уходит в песок раньше, что-то позже. Для наших родителей единственным развлечением было чтение, даже не кино. А сейчас, я больше чем уверена, многие школьники не знают и половины тех авторов, которыми зачитывались наши мамы и папы. Им это неинтересно. У детей масса возможностей и огромный выбор развлечений. Их интересуют компьютерные игры, Интернет. И это не плохо или хорошо, это просто другое время.
Честно говоря, я не уверена, что снятое сегодня (а с моим участием тем более) будет считаться великим, что это будут пересматривать. Пройдет десять лет – и уже никто не вспомнит.
– Значит, на то, чтобы остаться в памяти народа великой русской актрисой, вы не рассчитываете?
– Раньше хотела, да. Но сейчас, наверное, где-то в глубине души я абсолютно не верю в это. Мне почему-то кажется, что у нас просто нет ничего великого, и по большому счету никому это сейчас не важно. Важны совершенно другие вещи.
Лично мне хочется прежде всего, чтобы мои дети и внуки были счастливы, чтобы они жили хорошо, чтобы не случилось больше никакого железного занавеса, как это было во времена молодости моих родителей. Чтобы дети мои были сильнее меня.
Недавно бабушка рассказывала мне о своем детстве. И я поняла, что я даже в подметки ей не гожусь со всеми своими фильмами, режиссерами. Все это такая фигня. Вот тогда, чтобы выжить, она ходила пешком несколько километров за мешком зерна, а по дороге спала в лесу. Слава Богу, прошли те времена.
– Чувствуется, вы серьезно думаете о детях…
– Да, я хочу детей. Размышляю еще и об усыновлении ребенка, и желательно не одного.
– Вам не дают покоя лавры Анджелины Джоли?
– Нет, мне просто кажется, у женщины смысл жизни может быть только в детях и ни в чем больше. Это ее единственное предназначение еще со времен царя Гороха.
Источник: Зоя Игумнова, Собеседник
|
