|
Мария Голубкина: "Я люблю, когда смешно "
Мария Голубкина на сцене Театра имени Пушкина вновь играет комедию. «Дамский портной» идет на аншлагах и под неумолкаемый хохот зала. Профессиональная привычка смешить людей для кого-то может стать настоящей обузой, но только не для артистки Голубкиной – она делает это легко и с удовольствием, будучи сама человеком смешливым и азартным.
– Насколько сильно, на ваш взгляд, актерская профессия влияет на характер человека?
– Все зависит от серьезности отношения вообще к любой профессии. Изменения, наверное, происходят, когда мы преувеличиваем значение своей деятельности. Вот тогда происходят изменения, может, даже необратимые. Но если относиться к этому как к своей работе, которую надо делать хорошо и одухотворенно, то и результаты будут хорошими.
– Бывает, что входите в роль, а потом никак не можете из нее выйти? Идете по улице и все еще Анна Каренина или Офелия.
– Упаси Господи! Нет. Такого не бывает. Другое дело, когда подурачиться можно. Например, прошлым летом мы снимали картину, которая называется «Деревенская комедия». Переодетые в ситцевые платья и рубашки с пестрыми галстуками, мы ходили по деревне среди гусей и кур, а через неделю и сами довольно-таки… опустились (смеется). И вжились в роли. Ну и выходить совсем не хотелось, потому что это было очень хорошо, удобно и комфортно. И вообще это было чудесное лето.
– Вы любите учиться?
– Знаете, я очень благодарна Алле Александровне Казанской и Александру Анатольевичу Ширвиндту за то, что они сделали для меня и для нашего курса. Я вообще считаю, что наша задача здесь на земле – учиться как можно больше. Учиться понимать суть. И хорошо бы знать, зачем ты это делаешь. Наше предназначение – это спасение, и у нас есть очень небольшие шансы. Поэтому все, что мы здесь делаем, надо делать хорошо. Я хочу, чтобы люди, которые пришли в зал, не очень сильно пожалели об этом.
– Рождение детей не помешало творческим процессам?
– Вы знаете, я настолько не преувеличиваю собственного значения (смеется). Не думаю, что моя деятельность что-то изменит в мировой истории. Поэтому рождение детей – это гораздо важнее и серьезнее.
– А как вы вообще оцениваете свои актерские возможности? Есть такие роли, которые вам «не по плечу»?
– Я, честно говоря, не понимаю, что может быть не по плечу? Если ты научился, приобрел навык в этом деле, то чего, собственно, бояться? Есть просто несоответствие, например, Джульетту мне играть поздновато. А старушек я еще наиграюсь.
– Есть актрисы, которые не желают играть некрасивых героинь.
– А придется! (смеется). Все равно придется быть некрасивой, этот момент очень скоро наступает. Старушками все мы будем. Многие пугаются старости и делают пластические операции. Но это же какое-то несогласие с миром, да? Нежелание стареть и сопротивление Богу, что абсолютно бесполезно. Поэтому – чего бояться быть старушкой? То, что происходит в актерском мире сегодня, это какой-то эксгибиционизм. Желание быть вечно юным и красивым и демонстрировать всем это.
– Насколько, на ваш взгляд, зависима актерская профессия?
– На столько, на сколько и все остальные. Потому что, если ты обладаешь какими-то знаниями, что у тебя можно отнять? Ни-че-го. Никто не мешает тебе быть хорошим артистом и выходить на сцену. А если ты недостаточно хорош, ну и сиди. Правильно?
– Какие роли вам больше нравится играть: характерные или героические?
– Мне больше нравится играть роли, в которых есть смысл, какая-то суть. Мне, например, нравится играть Катерину в «Грозе» (спектакль идет в Петербургском ТЮЗе. – Прим. ред.). Потому что это хорошая литература и в ней нет никогда предела совершенству. А веселые спектакли играть приятнее, потому что это легче и можно безответственно дурака повалять.
– Как вы думаете, с чем связано то, что наш народ стал так тяготеть к комедиям и развлекательным передачам?
– Язычники! Хлеба и зрелищ. Поели, и давай развлекаться. Я бы не связывала это с тем, что наступили тяжелые времена. Они всегда были тяжелые. Может, у нас в стране – более тяжелые, чем где-либо, потому что совсем потеряны ориентиры, никто не знает, зачем мы живем. Это страшно.
– Я слышала, что по характеру вы авантюристка. Любите приключения?
– Я люблю, когда смешно. Мои приключения в основном были забавными. Слава Богу, все обходилось.
– Вы росли в семье двух очень популярных актеров, которые были востребованы и, несомненно, очень заняты. Не чувствовали себя обделенной вниманием?
– Мне трудно сказать, я не знаю, как бывает в других семьях. Но мы жили так, как жили. Не могу даже это обсуждать. Не могу сказать, что часто оставалась с бабушкой Марией Владимировной, она тоже много выступала в то время. А другая моя бабушка была уже старенькой. Но мне кажется, я ничем не отличалась от других детей. Все мы жили в одном районе, мои подруги ходили к нам в гости, и ни у кого не вызывало удивление то, что мой папа известный актер. А вообще про Андрея Александровича уже столько всего накатали: книжек каких-то непонятных. Поэтому мне не хочется пускаться в рассуждения по поводу того, каким он был.
– Ваша семья была не совсем обычной?
– У нас была веселая семья любителей шуток, смеха и авантюр. Однажды мама села в самолет и прилетела раньше папы в Алма-Ату, чтобы встретить его там. Или папа, проводив в Москве Александра Анатольевича Ширвиндта, встретил его в Харькове на вокзале, папа ехал в том же поезде в соседнем вагоне. Родители не ленились радовать друг друга такими шутками. С удовольствием уделяли время своей жизни другому человеку, и не только для того, чтобы пошутить, но и выслушать. Как говорил папа: «Дружба – это понятие круглосуточное». И очень здорово дарить подарки друзьям и получать подарки от них тоже очень приятно. Надо быть друг к другу очень внимательными. В этом и есть ценность дружбы. Я все время говорила: «Господи, пошли мне такую подругу, как я». И это произошло, таким человеком оказалась моя сестра – Мария Андреевна (смеется). Марии Андреевне не лень тратить на меня свое время и свою жизнь. Это качество весьма ценно, и я очень уважаю и ценю это. Оно довольно редко встречается. Ведь в основном каждый человек занят собой и своими проблемами. А Мария Андреевна очень милосердна, она человек сопереживающий и сострадающий.
– Маша, что вы ждете от жизни? Любви, новых ролей?
– Не знаю насчет любви. Честно говоря, я опасаюсь таких заявлений. В общепринятом понимании, которое люди сейчас вкладывают в понятие «любовь», не хочу. А там… как сложится жизнь. А ролей? Я очень-очень хочу играть в театре. Мне это нравится. Мне интересны встречи с режиссерами, которые непростые. И мне пока везет. В первую очередь мне повезло с Романом Ефимовичем Козаком. Все, что с ним связано, – это везение. Потому что везет самому Роману Ефимовичу. Может, с Михаилом Олеговичем Ефремовым, чью «Шарманку» я с удовольствием посмотрела три раза, повезет работать. С «Шарманкой» не получилось, но если он поставит еще какой-нибудь спектакль и посмеет меня не пригласить, то не знаю, что я с ним сделаю…
– Будете мстить ему? Вы злопамятны?
– Как говорится: «Я не злопамятный, просто злой, и память у меня хорошая» (смеется). А если серьезно, то нет, не злопамятна. Это же вред только тому, кто помнит. После того, как я стала исповедоваться, я поняла, что главное – надо самому простить перед тем, как попросить у кого-то прощение. А у кого просить прощения? Выяснилось, что даже у тех, кто обижал тебя в детстве. Если их понять, то многое встает на свои места. Это не тебя обидели, а ты вынудил человека сделать это. Ввел в искушение буквально. Понимаете? Поэтому хорошо бы прежде, чем хранить на кого-то память злобную, понять, почему так произошло. Кроме каких-то людей, которые совершают преступления. Тут с ними органы разберутся, да и там (поднимает глаза к небу) тоже разберутся. Я знаю, что Бог есть.
Источник: Елена Милиенко, Театральные новые известия
|