|
Мы - адреналинщики
Новых ролей в исполнении Татьяны Догилевой российская публика не видела давно. Но совсем недавно этот пробел был восполнен. Правда, не фильмом Рязанова или Данелии, как в былые годы, а всего лишь новым телесериалом «Люба, дети и завод». Заглянув в назначенное время на съемки, наш кинообозреватель застал известную актрису... в постели с двумя незнакомыми ему мужчинами. Как выяснилось, это был не коллективный секс, а съемка сцены персонального сна героини. Разбудившему ее корреспонденту Татьяна ДОГИЛЕВА рассказала о причинах своего творческого застоя и нелегкой женской судьбе.
– Мне казалось, что где-то на рубеже тысячелетий в вашей кинокарьере наступил перерыв. Это правда?
– Увы. Меня перестали снимать. Получился перерыв на четыре года. С актрисами так бывает. Вдруг в тебе перестают нуждаться – моментально и все сразу. Видимо, меня еще ассоциировали с молодыми героинями, а лицо было уже героини немолодой. Да и шлейф за мной тянулся, будто я на экране с незапамятных времен. Я слышала, как говорят: «Она еще с Мироновым снималась!» Всем казалось, что мне лет сто, поэтому ролей для меня не было. Девчонок играть вроде поздно, мамаш – вроде рано.
– Почти цитата: «Я стою у ресторана: замуж – поздно, сдохнуть – рано». А для вас самой этот переход от «молодежных» к «возрастным» ролям был проблемой?
– В молодости мне характерные роли совершенно не нравились. Я, кроме молодых героинь, никого для себя не признавала. Мне казалось, что все это неинтересно, потому что делается на актерской технике, и все. Но когда я просидела, не снимаясь четыре года, и когда уже смирилась с тем, что моя кинокарьера закончилась...
– Долго смирялись?
– Первые полтора года было очень неприятно отвечать на вопросы, почему я не снимаюсь. Потом стала говорить, что не снимаюсь потому, что меня не снимают. И вдруг мне стали предлагать острохарактерные роли немолодых, сексуально озабоченных дамочек. Или, к примеру, у нее молодой муж, и она его ревнует безумно. Я стала сниматься в таких фильмах, и мне понравилось. Во-первых, можно проявить характер. Во-вторых, не нужно смотреть, опухли у тебя глаза или не опухли. Не нужно каждый раз садиться к гримеру и с ужасом смотреть в зеркало, как ты выглядишь. Потому что острохарактерные роли лучше играть с опухшими глазами. Для актрисы это большое облегчение. Ты свободна внешне, ты свободна в поведении. Правда, это и развращает, потому что тут же набираешь лишние килограммы. Говоришь себе: «Ты уже не героиня, кушай, Таня, пирожные»... А сейчас мне опять предложили героиню. Правда, немолодую. Со всеми вытекающими последствиями. Опять надо смотреть, как выглядишь, следить за весом.
– Мы плавно подошли к вопросу под кодовым названием «секрет ее молодости в жизни и на экране».
– Секретов тут нет. В жизни – худеть, ходить к хорошим косметологам и делать физические упражнения. А в кино нужен хороший гример, хороший оператор и хороший художник по костюмам. От них в кино многое зависит. И важно, чтобы режиссер не был равнодушен к твоему внешнему виду, потому что есть такие, которым плевать, как выглядит артистка.
– Не буду называть фильмы, но несколько раз мне казалось, что оператор ненавидит исполнительницу главной роли и делает из нее страшилище вне зависимости от художественного задания.
– Я помню, как мы с Лией Ахеджаковой однажды пришли озвучивать отснятый материал. Минут пятнадцать молча смотрели на экран, а потом, не сговариваясь, побежали к режиссеру с криком: «Вырежьте нас!» Так что с оператором лучше дружить – во время съемки он даже главнее режиссера.
– А как вы относитесь к подтянутым женщинам?
– Положительно, потому что это прибавляет не только молодости, но и оптимизма. Появляется другой взгляд на мир. Неподтянутой быть намного хуже – говорю об этом, основываясь на собственном опыте. Потому что когда смотришь в зеркало и видишь, как висит лишняя кожа, то дико портится настроение.
– Я посмотрел на этот сериальный конвейер, в котором вы участвуете по 10 часов в день с понедельника по субботу. С перегрима на площадку, с площадки на перегрим. Как вы это выдерживаете?
– А я и не выдерживаю. Два раза я просто рыдала и кричала: «Не могу больше!» В конце смены уже не могу выговорить самые простые слова. Это просто каторга, которой я раньше не знала. В характерных ролях нет таких нагрузок – как правило, это 10–15 съемочных дней. И ты никому не успеваешь надоесть, и тебе никто не успевает надоесть. Мне это нравилось, и я уже стала думать, что так и буду всю жизнь играть эти роли. И вдруг мне предложили напоследок сыграть героиню сериала. А это значит, что ты все время в кадре, без тебя нет почти ни одной сцены. Партнеры приходят и уходят, а ты остаешься. Не знаю, как я дотяну до конца...
– И ради чего эти муки? Ради нового всплеска всенародной любви, ради хорошего заработка или ради самого процесса?
– Не буду скрывать, что заработок для меня важен. Это ведь не то, что десятидневные роли, которые то есть, то нет. Что касается славы, то после «Блондинки за углом» и «Забытой мелодии для флейты» у меня уже была слава, хотя она не идет в сравнение со славой Андрея Миронова, Анатолия Папанова или нечеловеческой популярностью Игоря Ильинского в немом кино. Слава актрис – это вообще детский лепет в сравнении со славой актеров.
– Значит, женское обожание, которое достается актерам, гораздо сильнее мужского, которое достается актрисам?
– Это естественно, ведь именно женщины ждут прекрасных принцев, а не мужчины прекрасных принцесс.
– И каково оно, бремя славы? Сладкое?
– Я бы не сказала. Кроме первых трех минут, когда меня стали узнавать после фильма «Нежданно-негаданно». Там для молодой актрисы была какая-то радость. А потом, поверьте мне, ничего хорошего это не приносит, кроме, может быть, новых предложений. Ну еще в эпоху дефицита можно было чего-то там достать. В общем, быт слава облегчает. А в моральном смысле ничего хорошего, потому что много сумасшедших, в фокус внимания которых ты попадаешь. У них от любви до ненависти один шаг. У Андрея Миронова была целая стая горячо любящих его женщин, которые дежурили у подъезда театра и под его окнами. Время от времени они его разлюбляли и протыкали ему шины. И почтовый ящик поджигали.
– А ваши поклонники?
– Повадились денег просить. Один все говорил, что у него дочка погибает, и фотографию показывал. Я ему давала какие-то деньги. А потом сопоставила факты и поняла, что это тошноватый какой-то человек. Дала ему последние 25 рублей и сказала, чтобы больше не приходил. В общем, славы у меня уже достаточно, больше не надо. Главное – чувство востребованности и то, что мне дали возможность сыграть героиню. Вот так будет честно.
– А ведь давненько в нашем кино не было рабочих женщин. Так они достали при советской власти, что почти на 20 лет изжоги хватило. Зато теперь тошнит от тех, что на букву «ш». Хоть ящик не включай...
– Если бы мне предложили сыграть хозяйку публичного дома, я бы, может, и отказалась. Я считаю, что «Люба, дети и завод» – очень правильный сериал и очень правильная роль. Ведь и об одиноких женщинах, которые воспитывают детей, давно никто не говорил. Может, в советском кино что-то затрагивалось, но как исключение. А ведь у нас всегда было очень много одиноких женщин. Мы хотим, чтобы этот сериал стал для них поддержкой. Посланием, что мы знаем о вас, знаем, как вам трудно.
– Мне кажется, что причины женского одиночества изменились. После войны осталось гораздо больше женщин, чем мужчин, и многим не хватило пары. А сейчас часть женщин просто не хочет создавать семью, не хочет иметь детей. Другие рожают детей, но не хотят иметь мужа.
– Это они в юности не хотят, а когда становятся старше, психология меняется. И очень часто женщины идут на то, чтобы иметь ребенка без отца. Я очень уважаю таких женщин. У них тяжелая жизнь. И физически, и морально, и материально. Это огромная ответственность за то, что ты впустила в мир человека. Дети часто болеют, а отцы ведь не сидят с больными детьми. Вы не представляете, что это такое, когда болеет ребенок. Тебя как будто нет, ты ничего не соображаешь. Спросите у любой мамаши – самое страшное, когда болеет ребенок. А вы только бегаете кругом и кричите: «Что делать?» И морально женщинам очень тяжело. Мир очень изменился, страна очень изменилась. Как воспитывать ребенка в стране, которую я не знаю? У меня другие морально-нравственные ценности. Те книги, которые я читала, моей дочке Кате не нравятся. Стараюсь потихоньку внушать ей свои принципы, но не знаю, правильно ли делаю.
– А раньше вам казалось, что вы знаете мир, в котором живете?
– Конечно. А потом рухнула страна, в которой я жила, и стала создаваться новая. Я не говорю, что та страна была чудесна, но она была совсем другая. И люди другие, и дети другие, и молодежь другая. Я говорю про моральную ответственность, которую испытывает каждая нормальная женщина. Нормальная женщина с нормальной психикой в принципе не может бросить ребенка, это вне природных законов. А раз столько «отказных» детей, значит, общество больно. Это я вам точно говорю.
– Вы еще надеетесь освоить этот мир или закрыли на него глаза и решили жить своей жизнью?
– Я не могу не обращать на него внимания, но момент окукливания, безусловно, есть. Я уж доживу со своими понятиями...
– А в принципе, женщине нужен мужчина или нет?
– Сейчас не нужен. Все идет к этому. Я не говорю, что это хорошо, я говорю, что это плохо. Мужчина перестал быть защитником, кормильцем и воспитателем. Ведь раньше воспитывал детей отец. Воспитывал собственным поведением и поступками. Даже если он их мало видел, его слово всегда было в семье законом. А сейчас отцы потеряли свое значение. Мужчины в этом не виноваты – просто мир перевернулся. Я не знаю, куда он идет, но вижу явные перемены. Вот в телевизионной передаче 20-летняя девочка говорит, что сперва получит образование, а потом сама себе родит ребенка. То есть у нее даже в планах нет замужества. А еще есть другая часть женщин, которые хотят пристроиться к богатым. Это тоже вид борьбы за выживание. Но им не позавидуешь. Это очень тяжелая роль и не всегда с хорошим концом.
– То, что вы говорили о роли мужчин в семьях, относится и к вашей семье?
– Я говорила абстрактно. На нашу семью не надо оглядываться. Мы с Михаилом (муж Татьяны Догилевой – писатель-сатирик Михаил Мишин) не совсем нормальные мужчина и женщина. Я всегда зарабатывала сама. С первых шагов, как только стала сниматься в кино, всегда содержала себя сама и никого не пускала в свою профессию. Пока не родился ребенок, профессия была для меня важнее всего остального на свете. Я уважаю Михаила как творческую личность, никогда не лезла в его работу. Проблем у нас достаточно много, мы их стараемся решать.
– Раньше я встречал вас на «Кинотавре», а теперь вижу там и на фестивале в Выборге только вашего мужа...
– Я перестала ездить не по семейным причинам, а просто мне стало стыдно. Я не снималась, а быть легендой советского кино мне рановато. Присутствовать на чужом празднике жизни тоже не хотелось. Я разлюбила эти тусовки. Мне нечего там было делать. Там появились новые люди, и я не понимала ни кто они, ни что они, ни зачем они. В этом лучшим из искусств бал стали править другие. Я, начинавшая у Райзмана, не могла к ним серьезно относиться. Новые артистки, новые режиссеры, новые продюсеры. Если в том кино я знала, кому что надо, кто каких актрис любит, кому какой нужен уклон, то здесь я ничего не понимала, кроме того, что режиссер хочет снять свою жену. Сейчас, когда привыкла, нормально к этому отношусь, многих даже уважаю и люблю. Сейчас я уже спокойна, потому что пережила гибель Атлантиды. Советского кино нет и уже никогда не будет. В океане кино формируется что-то новое. Но смотрю я на все это несколько со стороны. Приду, сыграю несколько ролей, уйду и наблюдаю.
– Театр и дом остаются для вас двумя крепостями вне зависимости от того, что будет в кино?
– Надеюсь. Они меня не подвели в трудное время. Театр я не оставляю, играю все свои спектакли. Вот только гастроли отменила, потому что невозможно совместить съемки в сериале с гастролями. Но в Москве как играла, так и буду играть.
– Сегодня на площадке вы часто смеялись и провоцировали смех. Это у вас спонтанная реакция на усталость или вы сознательно заводили группу, чтобы веселей было работать?
– Да нет, сегодня я еще не устала. И не то чтобы хотела кого-то завести. Просто люблю посмеяться и много смеюсь. Даже слишком много. Все говорят: «Да ну ее, придет и опять хохотать начнет!»...
Источник: Виктор Матизен, Новые Известия.
|