Когда Лев Дуров впервые выезжал за границу, он должен был сдать небольшой экзамен перед партийной комиссией, собранной из разного рода старых большевиков и активистов. Вопросы ему задавали самые глупые: «Какой флаг Советского Союза?». «Череп и кости!» - ответил Дуров. На вопрос, какие столицы Союзных Республик, Дуров назвал Воркуту, Череповец, Магадан, Кострому и т.п. Эти шуточки, однако, экзаменаторы не оценили, и поездку на съемки за рубеж ему запретили. В итоге сцены убийства Клауса в фильме «Семнадцать мгновений весны» снимали не в Германии, а в Подмосковье.
[ СРЕДСТВО ОТ ОБЛЫСЕНИЯ ]
Может быть, вы даже знаете эту историю. Но все равно расскажу.
Короче говоря, я дружил с братьями- акробатами Ворониными. Один из них, к сожалению, уже скончался. А эстрадные артисты всегда очень переживают по поводу волос, вернее, по поводу их отсутствия. Воронины даже поехали на операцию в Тбилиси, я тогда очень смеялся - вернулись с распухшими головами, им там остатки волос как-то поднимали, чего-то там вшивали и выдали огромное количество мази, которую надо втирать в голову. Кучу трех и двухлитровых банок. Причем все это дико пахло чесноком. Я тогда уезжал на гастроли с Театром на Малой Бронной. Братья пришли проводить меня на вокзал. Там они торжественно вручили мне эту банку и сказали, что если я буду втирать ее свою плешь, то волосы у меня вырастут, как у Анджелы Дэвис. В придачу вручили мне целлофановую шапочку для ванной. Я тогда таких и не видел никогда. Это чтобы, когда голову намажешь, полезные свойства не выветривались. В общем, запихнули мне эту гадость под стол в купе и ушли.
Значит поехали. Я в одном купе с нашей примой Ольгой Яковлевой, а в соседнем- неугомонная четвёрка: Гена Сайфулин, Валя Смирнитский, Георгий Мартынюк и Игорь Кашинцев. Ребята сразу же начали "соображать". Вскоре скребутся ко мне:
-Дед, дай что-нибудь закусить.
-Да нет у меня ничего.
-Ну что ты жмёшься-вон у тебя какая-то закусь в банках. И как раз чесноком пахнет.
- Мужики, -говорю,-это не закусь-мазь для облысения.
-Свистишь дед?
И ушли недовольные допивать.
Гудели до утра, спать всем мешали. Думаю: надо ребят проучить. Вижу- на крючке висит парик Ольги Михайловны. Длинный, кучерявый. Натянул парик, вылез по пояс голый и в соседнее купе стал стучать. Открыли они и спьяну глаза вытаращили. А я им эдак торжественно-возмущённо:
-Что, суки, не верили?
Смирнитский упал с полки и сломал руку, Мартынюк угрюмо пробормотал обращаясь сам к себе:
-Допился...
У Сайфулина начались судороги. А лысый Кашинцев воскликнул с восторгом:
-Это блин, жизнь!-И упал лицом в подушку.
Я удалился. А минут через пятнадцать они опомнились и стали ломиться в наше купе. Но строгая Ольга Михайловна их не пустила. Весь гастрольный сезон Смирнитский ходил со сломанной рукой и смотрел на меня волком.
[ Да здравствует! ]
Льва Дурова однажды разыграли коллеги по сцене. В одном спектакле Дуров играл предателя-полицая, и обычно после реплики жены: «А что, если вернется советская власть?» - кричал: «Ну и где она, эта советская власть, где?» И при этом начинал картинно бегать перед женой, заглядывать под стол, в сундук, как бы разыскивая эту совескую власть… И вот на очередном спектакле в очередной раз он выкрикивает: «Ну и где она, эта советская власть?» и заглядывает под стол, потом открывает крышку сундука и видит – там кнопками прикреплен плакат: «Да здравствует советская власть!»
Дуров застыл в онемении, а затем согнулся от истерического смеха…
[ Елка нужна? ]
Однажды Лев Дуров не успел купить вовремя елку. Елочные базары уже опустели, Дуров бегал-бегал, время шло к вечеру, а было уже 31-е число… Махнул рукой и отправился восвояси. Вышел в скверик на троллейбусную остановку. И тут из сумрака его окликнули:
- Мужик! Елка нужна?..
- Еще как!
- Ну иди сюда, забирай за трояк…
Дуров бросился к человеку, а у того и в самом деле под мышкой большая елка. Отдал ему три рубля, мужик сунул ему верхушку елки и пропал. Дуров попробовал двинуться – никак. Елка держит, зацепилась за что-то. Дернул посильнее – ни в какую. И тогда Дуров догадался, что ему подсунули растущую в сквере елку, и что этот мужик, вероятно, уже не одного простака надул на три рубля.
[ СЧАСТЛИВОГО ПУТИ В АМЕРИКУ! ]
Это было в период советской власти.
Как-то приглашают меня в дирекцию театра и вручают шикарный конверт в штемпелях и печатях. Вскрываю и вижу отпечатанное на машинке письмо на английском языке. Нашел переводчика, и тот мне перевел, что фирма "Парамаунт" приглашает меня сниматься в фильме "Пятеро", и что из советских артистов предлагают еще сниматься только господину Никулину. Я тут же позвонил Никулину и окольным путем поинтересовался, не получал ли он какое-либо письмо из Америки. К моему удивлению, он попросил меня срочно приехать к нему, мотивируя тем, что это не телефонный разговор. Я поехал. Он показал мне точно такой же конверт и письмо с тем же содержанием, адресованное на его имя. Я ему говорю: "Ну что ж, поедем, научим их, как надо работать". На том и разошлись.
Всю неделю я жил под впечатлением. Начал даже записывать, какие подарки кому привезти. А в конце недели мне передали такой же иностранный конверт, в котором лежала записка на русском языке: "Счастливого пути в Америку. Твой Никулин"..
Ну и так далее. Пришлём если надо и другие.
[ Охотник ]
Льва Дурова пригласили на фильм про Хрущева «Серые волки» (причем, к его собственному удивлению, на роль Микояна). Один из эпизодов снимался в охотном хозяйстве, где с тридцатых годов охотились генсеки. Там Дуров подружился со старым егерем, служившим еще при Сталине. - Однажды, позвонили нам от Хрущева: едет, мол, сам, а с ним Хоннекер, который на зайцев охотник, а у нас за день до этого зайцы под забор загончика подрылись да и в лес ушли все! - рассказал егерь. - Хрущев приезжает, я ему: так, мол, и так. Он в крик: "Политику мне портить! Всех посажу-изничтожу!" Я с перепугу и придумал. "Давайте, - говорю, - возьмем шкурку заячью, что на стенке с прошлого разу висит, зашьем в нее кота нашего Ваську, да на Хоннекера и выпустим! Он не заметит, пальнет, пойдет в баньку, а мы тем временем ему кролика рыночного зажарим!" Никита вдруг засмеялся: "А, давай, - говорит, - точно не заметит, немчура!" Вот стоит Хоннекер "на номере", загонщики на него котяру нашего в заячьей шкуре выгоняют. Немец: "Ба-бах!" - да и промахнулся. А "заяц"-то как заорет: "Мя-а-у-у!" - и с этим диким криком - на дерево, одним махом аж до самой верхушки! Хоннекер ружье выронил, за сердце взялся, на землю сел. Тут прям на месте инфаркт у него сделался. Его, конечное дело, в Москву повезли, а Никита наш все же в баню пошел.
